УЖЕ В КОНЦЕ 1916 ГОДА СТАЛО ПОНЯТНО, ЧТО ДЕСАНТНУЮ ОПЕРАЦИЮ ПО ЗАХВАТУ КОНСТАНТИНОПОЛЯ ОСУЩЕСТВИТЬ НЕВОЗМОЖНО
В "ВПК" №24-2006 мы рассказали, почему ровно 90 лет назад пост командующего Черноморским флотом занял Александр Васильевич Колчак (см. статью "Время менять командующих").
Потому что, если говорить кратко, начальник морского походного штаба Верховного главнокомандующего А.И. Русин отрекомендовал его Николаю II как одного из немногих адмиралов, способных провести десантную операцию. А в недрах царской ставки как раз появилось желание овладеть Босфором. Считается, что планы по захвату Константинополя с моря рухнули одновременно с разрушением армии после Февральской революции. Но при более тщательном изучении документов Первой мировой войны и воспоминаний участников тех событий становится ясно, что это произошло и по другим причинам.
{{direct_hor}}
 Вице-адмирал А.В. Колчак и военный и морской министр А.Ф. Керенский в Одессе (май 1917 г.).
Фото из архива Владимира УРБАНА
В России все же был человек, к фамилии которого добавили еще одно слово, напрямую связанное с Черноморскими проливами. Это лидер партии кадетов П.Н. Милюков. Он еще в начале войны удостоился в политических кругах прозвища Милюкова-Дарданелльского, так как больше всех кричал о необходимости "решения извечной русской мечты" о проливах. Еще в августе 1914 г. на первой полосе, как сейчас бы сказали, близкой к кадетам газеты "День" появился заголовок-лозунг "Щит князя Олега - на врата Царьграда!". Только тогда русское командование, чтобы не растягивать и без того огромный фронт, всячески пыталось оттянуть войну на Черном море.
В стратегических разработках Морского генерального штаба на случай боевых действий против Оттоманской империи предполагалось, что полная блокада Босфора, а потом десант и окончательная победа над Турцией станут возможны лишь в 1917-1918 гг., когда севастопольская эскадра пополнится новыми линкорами и крейсерами, строящимися в Николаеве. Но Германия (напомним еще один фрагмент публикации "Время менять командующих") и здесь выиграла первый раунд, перетянув "нейтральную" Оттоманскую империю на свою сторону. И утром 16 октября немецко-турецкая эскадра, выйдя из Босфора, без объявления войны бомбардировала Одессу, Севастополь и Новороссийск... Командующий Черноморским флотом Андрей Эбергард эти атаки, мягко говоря, прозевал, на что тогдашний Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич прямо указал в донесении царю. Но тогда никаких оргвыводов не последовало. И только через два года, когда подошел черед операции по захвату Босфора, Николай II отозвал Эбергарда из Севастополя. Этот десант мог переломить ход войны на Балканах и Кавказе. Начальник морского походного штаба адмирал Русин был уверен, что действующий командующий ЧФ с этим заданием не справится. А так как Александр Иванович значился в особах, особо приближенных к императору, то с его предложением Николай II согласился.
ЭТО ВСЕ ПРИДУМАЛ ЧЕРЧИЛЛЬ...
Но и при Андрее Августовиче Эбергарте флот успел немало сделать. В начале 1916 г. русская Кавказская армия захватила турецкие крепость Эрзурум и порт Трапезунд и готовилась к новому броску. Наши союзники по Антанте, напротив, провалили Дарданелльскую десантную операцию. Это заставило Англию и Францию убедить Николая II провести разграничительные линии в наступлении против Турции. Было заключено секретное соглашение, по которому "Россия аннексирует области Эрзурума, Трапезунда, Вана и Битлиса до надлежащего определению пункта на побережье Черного моря к Западу от Трапезунда".
Босфор остался за скобками документа. Стало быть, кто первым его "отхватит", тому он и достанется. И в апреле царь (уже полгода как принявший на себя обязанности Верховного главнокомандующего) при обсуждении плана летней кампании поинтересовался у начальника морского походного штаба: "А когда мы сможем высадить десант на берега Босфора?". "Сейчас это невозможно", - ответ Русина зафиксирован в протоколе совещания. Николай II, как следует из документа, определил срок в полгода для выработки директивы о проведении десантных "действий в отношении Константинополя".
Почему же на роль Босфорского выбрали именно 43-летнего Колчака, которому всего два месяца назад было жаловано первое адмиральское звание (контр-адмирал). То есть ломались все гласные и негласные карьерные цензы, действовавшие в то время. А еще ему сразу присваивается чин вице-адмирала. Биография офицера флота по писанным еще Петром Великим правилам должна была напоминать крутые и скользкие корабельные трапы: проскочишь ступеньку - и шею свернешь. Колчак, ставший лишь в декабре 1915 г. начальником минной дивизии (правда, заодно и начальником обороны Рижского залива), вполне мог сойти за выскочку. Но есть причины, зафиксированные на бумаге, объясняющие карьерный взлет Александра Васильевича.
В сохранившихся документах штаба Верховного главнокомандующего можно найти короткие записи, что в Могилеве, где расположилась ставка, нового командующего ЧФ принимали Николай II и его начальник штаба генерал от инфантерии Михаил Алексеев. Содержание этих бесед изложено Колчаком после ареста на заседании чрезвычайной следственной комиссии в Иркутске. Поэтому обратимся к стенограмме допроса, датированной 23 января 1920 г.: "По прибытии в Могилев я явился к ген. Алексееву. Он приблизительно в течение полутора или двух часов подробно инструктировал меня об общем политическом положении на нашем Западном фронте. Он детально объяснил мне все политические соглашения чисто военного характера, которые существовали между державами в то время, и затем после этого объяснения сказал, что мне надлежит явиться к государю и получить от него окончательные указания. Указания, сделанные мне Алексеевым, были повторены и государем. Они сводились к следующему: назначение меня на Черное море обусловливалось тем, что весной 1917 г. предполагалось выполнить так называемую босфорскую операцию, т.е. произвести удар уже по Константинополю. Все это находилось в связи с положением на нашем южном или левом фланге. Это было в начале июля, а приблизительно в августе должна была выступить Румыния, и в зависимости от этих действий предполагалось лишь продвижение наших армий вдоль западного берега Черного моря, через пролив на Турцию и на Босфор. Или, в зависимости от положения, предполагалось, что флот должен оказывать содействие этим продвижениям либо выбросить десант непосредственно на Босфор, и флот должен был постараться захватить его".
До этого самую крупную десантную операцию проводили Англия и Франция на Галлипольский полуостров, чтобы со стороны Эгейского моря овладеть проливом Дарданеллы и потом выйти к Константинополю. Операция продолжалась весь 1915 г. Со стороны Великобритании было привлечено почти полмиллиона военнослужащих, со стороны Франции - 80 тыс. солдат и офицеров. Оборону поначалу держали турецкие дивизии численностью до 200 тыс. человек. Но нашим союзниками по Антанте удалось овладеть лишь небольшим плацдармом на Галлипольском полуострове. А потом турки перебросили сюда новые подкрепления и вскоре довели свои силы до 700 тыс. человек. К 9 января 1916 г., поняв бесполезность новых попыток провести наступление на Константинополь, английский флот эвакуировал свои войска и французские бригады в Грецию. Уинстон Черчилль, британский морской министр, после такого провала вынужден был уйти в отставку. Он считался одним из инициаторов Дарданелльской операции. За это и поплатился...
В феврале 1916 г. морской походный штаб русской ставки подготовил для Алексеева 60-страничный обзор боевых действий на Галлипольском полуострове. Генерал при прочтении подчеркнул два абзаца. Первый, где говорилось о том, что наши союзники пошли на проведение десантной операции без согласования с Россией, то есть "просматривалось их стремление" овладеть Константинополем "ранее нас". Второй абзац - данные о потерях (Англия и Франция - почти 150 тыс. человек, оттоманские войска - 186 тыс. погибших и пропавших без вести). А потом на последней странице Алексеев начертал собственный вывод: "Силами одного флота проливы не захватить, требуется удар навстречу с сухопутной территории".
Николай II запросил доклад в апреле, сразу после заключения секретных соглашений по Турции. Видимо, из "той же серии" уже приведенный вопрос Русину о Босфоре. Тогда же царь затребовал от Алексеева и справочные материалы "о совместных операциях армии и флота". Начальник штаба Главковерха по-прежнему гнул свою линию и подробно изложил лишь, как Кавказская армия вела наступление на турецкий порт Трапезунд.
:В первую очередь штаб армии организовал тактическое взаимодействие Приморского отряда генерала Ляхова с Батумским отрядом кораблей Черноморского флота. Линкор "Ростислав" и две канонерские лодки, охраняемые миноносцами, заблаговременно подавили береговые батареи противника. Затем в тылу у турок моряки высадили десанты в составе двух батальонов казачьих пластунов, которые вскоре соединились с передовыми группами Приморского отряда. Турки, боясь окружения, поспешно вывели свои войска из Трапезунда. Казаки захватили порт без боя. Генерал Алексеев не преминул заметить в записке Николаю II: "Данный успех приобрел на Ближневосточном театре особую значимость на фоне неудач в ходе Дарданелльской операции союзников...".
При Эбергарде Черноморский флот начал осваивать и проводку транспортов с грузами и пополнением для Кавказской армии. Из Новороссийска и Мариуполя было перевезено в три очереди в Лазистан (Восточная Турция) более 50 тыс. солдат и офицеров. Конвои формировались из 20-30 судов, ЧФ выделял корабли непосредственного прикрытия, противолодочные силы и даже "авиаматки" с самолетами для воздушной разведки. Хорошо организованная конвойная служба позволяла отражать все попытки немецко-турецкой эскадры пресечь перевозки русских войск. Русин, который, как и Алексеев, получил указание подготовить "крайне важные ныне" документы о взаимодействии армии и флота, назвал конвойные операции "одним из немногих достижений командования Черноморским флотом".
Заметим, что при этом начальник морского походного штаба "изложил примеры" и из боевой деятельности Балтийского флота. Летом 1915 г., когда немцы развернули наступление по захвату Риги, БФ провел тактический десант в тыл кайзеровским войскам. Хотя вскоре после высадки из-за его малочисленности десант пришлось снять, основную свою задачу он выполнил. Германцы начали перебрасывать свои последние резервы на побережье, опасаясь очередного русского броска с моря. Поэтому 12-я наша армия успела закрепиться под Ригой и остановила врага. Думаю, вовсе неслучайно Русин сообщает, что план "столь результативного десанта" разрабатывал флаг-капитан по оперативной части капитан 1-го ранга Колчак. За это (в тексте выделено) командующий 12-й армией генерал от инфантерии Р.Д. Радко-Дмитриев представил морского офицера к Георгиевскому кресту. До минной дивизии Колчак состоял при штабе БФ. Флаг-капитан - это помощник, в его случае - по оперативным вопросам. В наше время эта должность называлась бы начальником оперативного отдела.
Но сразу после упоминания заслуг Колчака адмирал Русин упрекает "иное сухопутное руководство" в осторожности при использовании флота "в прибрежных областях". В качестве примера приводится "план штаба Балтийского флота" на "нынешнюю летнюю кампанию" по десантированию в Курляндию нескольких полков. Это позволит, предполагал "походный зам. царя" по морским делам, отбросить немцев от Риги. Операция должна была стать частью общего русского наступления. Но командование Северного фронта, сославшись на "отвлекающие цели" своих армий, не поддержало моряков. И вновь здесь встречается фамилия Колчака. И вновь как разработчика операции. Идея десанта все же угасла, но, видимо, именно после прочтения доклада начальника морского походного штаба Николай II и запомнил, что на Балтике "подрос" перспективный флотоводец.
ЩИТ ОЛЕГА НЕКОМУ НЕСТИ
Александр Васильевич был еще и хорошим специалистом минного дела. Прибыв в Севастополь, он сразу же поставил задачу по заграждению Босфора и болгарского порта Варна (сюда немцы после вступления Болгарии в войну перевели несколько подлодок и миноносцев) "минными позициями". Своего флаг-капитана по оперативной части капитана 2-го ранга М.И. Смирнова командующий привез с Балтики (слово "привез" в буквальном смысле употреблено, так они ехали в Севастополь в одном поезде). Ему и поручил разработать эти операции. Михаил Смирнов в 1930 г. опубликовал в Лондоне свои воспоминания о Колчаке, они также подтверждают, что энергии и решительности, не говоря уже о знаниях, у Александра Васильевича хватало на выполнение самого неожиданного замысла, даже если в успех мало кто верил. В этом конкретном случае, как пишет Смирнов, "начальник минной бригады подал адмиралу Колчаку докладную записку, в которой заявил, что считает идею заграждения Босфора минами бесцельной, вредной и рискованной". Для сомнения причин было достаточно. От Севастополя до входа в проливы 260 миль. Поэтому прежнее руководство ЧФ считало, что целесообразнее ставить мины для защиты собственных портов, нежели тратить силы на минную блокаду вражеских. У Колчака свои аргументы: в этом случае немецкие корабли будут продолжать "разгуливать" по Черному морю. Что касается командира бригады, подавшего командующему записку с несогласием на его же, командующего, приказ, то, по словам Смирнова, "пришлось выполнять план без участия этого командира". "В течение трех месяцев нами было выставлено более 2000 мин", - это опять-таки данные флаг-капитана по оперативной части при Колчаке.
Уже после войны и немцы признали, что три минных поля, скрытно "построенных" у горла пролива, и минное заграждение, выставленное русскими у болгарского побережья, надолго перекрыли им и туркам дорогу в Черное море. Затем Черноморский флот развернул "охранные позиции" непосредственно в турецких водах. Русские корабли топили любое появившееся здесь плавсредство Оттоманской империи и надежно "оседлали" морской путь из угольного района Зонгулдак в Константинополь. Противнику пришлось в срочном порядке завозить уголь по железной дороге из Германии. Словом, одну оперативную задачу Колчак уже выполнил. Наконец в ноябре, что подтверждено многими источниками, он поручает своему штабу разработку "большой босфорской операции". "В конце 1916 г., - пишет Смирнов, - была получена из ставки Верховного главнокомандующего директива, указывающая, что взятие нами Босфора совершится в то время, когда в результате предложенного наступления наших армий на главном фронте силы центральных держав (Германии и Австро-Венгрии. - Прим. В.У.) дрогнут". Это, читаем дальше, "предполагалось летом 1917 г.". Вот тут-то и появляются сомнения.
Как раз в декабре начальник штаба главковерха Алексеев находился на лечении в Крыму. Александр Васильевич несколько раз бывал у больного генерала. Но начальник штаба ставки практически никак не отреагировал на подготовку операции по захвату Константинополя. О "безразличии Алексеева" сразу в двух своих журнальных публикациях вспоминает контр-адмирал В.К. Лукин, который два раза вместе с командующим выезжал навещать Алексеева. Именно Лукин в июне 1917 г. сменил на посту комфлотом отозванного Временным правительством из Севастополя Колчака. В 20-е годы Вениамин Константинович считался самым авторитетным в Советском Союзе исследователем боевых действий на Черном море, на эту тему написал несколько книг, издал справочник и выпустил много статей. Вряд ли Лукина можно заподозрить в необъективности. К тому же других свидетельств о крымских встречах Колчака и Алексеева обнаружить не удалось.
Впрочем, даже такие детали становятся не столь существенными, если взглянуть на ситуацию, сложившуюся на Восточноевропейском театре войны в конце 1916 г. Стратегическая обстановка развивалась не в пользу России. Алексеев это хорошо понимал. Вероятно, поэтому так "безразлично" отнесся к планам командующего ЧФ. И тут нужно вернуться к допросу Колчака 23 января 1920 г. Воспоминания адмирала о пребывании в ставке проясняют очень многое. После аудиенции у начальника штаба Верховного главнокомандующего Александр Васильевич явился к Николаю II: "Он... очень долго, около часа, меня также инструктировал относительно положения вещей на фронте, главным образом в связи с выступлением Румынии, которая его чрезвычайно заботила, ввиду того что Румыния... не вполне готова, чтобы начать военные действия, и ее выступление может не дать благоприятных результатов... Это явится новой тяжестью, которая ляжет на нашу армию и положительные результаты вряд ли даст. Я спросил относительно босфорской операции. Он сказал, что сейчас говорить об этом трудно, но мы должны приготовляться и разрабатывать два варианта: будущий фронт, наступающий по западному берегу, и самостоятельную операцию на Босфоре, перевозку десанта и выброску его на Босфор. Тут еще было прибавлено государем: "Я совершенно не сочувствую при настоящем положении выступлению Румынии... Я боюсь, что это будет невыгодное предприятие, которое только удлинит наш фронт, но на этом настаивает французское союзное командование; оно требует, чтобы Румыния во что бы то ни стало выступила. Оно послало в Румынию специальную миссию, боевые припасы. И приходится уступать давлению союзного командования".
Румыния действительно уже в августе объявила войну странам "Центрального блока", но сразу потерпела несколько серьезных поражений. В начале октября болгары заняли их Констанцу - порт, которым пользовался и русский флот. Потребовался набег кораблей, чтобы нефть, хранившаяся там, не досталась противнику. Констанца после артобстрела горела несколько дней. Потом Колчаку ставится еще одна задача - блокировать Румынию с моря, так как болгарские войска оттеснили наших союзников в провинцию Молдова. А русская ставка в срочном порядке образует новый, Румынский, фронт, туда перебрасывается 6-я армия с Северного фронта. Одновременно командующему ЧФ предписывается организовать флотилию на Дунае. Все это распыляло силы Колчака.
И для Антанты Балканский фронт перестал считаться "второстепенным". К концу 1916 г. ей уже приходилось иметь дело не только с болгарской и турецкой армиями, но и с Германией и Австрией, которые довели число своих дивизий на юго-востоке Европы до тридцати. Могилевская ставка при планировании кампании 1917 г. даже пришла к выводу, что в ближайшее время вывести Болгарию из войны не удастся. Следовательно, продвижение русских войск вдоль Черного моря к границам Турции, чтобы поддержать возможную атаку Колчака на Константинополь, заведомо обречено на неудачу.
В итоге главный удар весной 1917 г. генерал Алексеев решил нанести армиями Юго-Западного фронта в направлении на Львов. Румынский фронт и Черноморский флот предполагалось использовать лишь для сковывания сил противника. Как видим, босфорская операция Черноморского флота потеряла всякий смысл почти одновременно с началом подготовки Колчаком самого десанта...
Февральская революция сместила по времени планы весенней фронтовой кампании. Но уже в середине марта Временное правительство подтвердило союзникам прежние царские военные обязательства. И как бы в продолжение этого 2 апреля Алексеев вместо низложенного царя утверждается Верховным главнокомандующим. Генерал еще как начальник штаба ставки отстоял перед новым правительством свои прежние решения о нанесении в период общего наступления Антанты главного удара армиями Юго-Западного фронта.
Официально представить Алексеева в качестве Верховного в Могилев приехали министр иностранных дел Милюков и военный и морской министр Гучков. Эта миссия не стала для них случайной. Александр Иванович Гучков, как и Павел Николаевич Милюков, также являлся сторонником войны до победного конца. Бывший военный и морской министр в своих коротких мемуарах "Две революции", изданных в Берлине после отъезда из России в эмиграцию, не забыл упомянуть и о том дне в ставке. Так что происходило 2 апреля?
Прежде всего Милюков объявил военным агентам союзников о решении правительства "в отношении Алексеева". А затем оба министра вместе с новым главковерхом отправились на совещание в морской штаб. "Милюков, несмотря на уже определенные действия армии в предстоящей кампании, хотел все же провести свой план в отношении Константинополя. Он знал, что у адмирала Колчака есть точные расчеты, что в морском штабе есть у Колчака поддержка", - читаем у Гучкова. Но там был еще и Алексеев, который, как его характеризует Гучков, считался противником босфорской операции. Поначалу министры послушали "взгляды морского штаба", и Алексеев "кисло морщился", а потом начал приводить свои аргументы против.
Вот как Гучков это описывает: "Главковерх сразу заявил, что крупная операция сейчас невозможна, и резко провел указкой по большой карте, как из Трапезунда или с Румынского фронта должны наноситься удары для соединения с выброшенным на Константинополь десантом. Еще дополнительно придется морем перевозить в Трапезунд несколько дивизий, а свободных судов уже не будет. "Колчак в проливах не удержится, - в итоге заявил ген. Алексеев. - Операцию нужно отложить до конца года": Потом, в конце апреля, сам адм. Колчак вызывался в Петроград, говорил в правительстве о своей операции. Но в столице начался кризис. Начались демонстрации против войны. Кажется, адмирал их сам наблюдал... ".
Тем не менее, чтобы не осложнять отношений с правительством, новый Верховный "в присутствии министров" дал поручение морскому штабу представить все расчеты по десанту, способному "действовать на удалении от основной армии". Гучков пишет о таком поручении, но сам ответ Русина не приводит. Между тем этот доклад сохранился в архивах ставки. Из него следует, что, как "доносил адм. Колчак", флот располагал 100 транспортами. Но это только для перевозки одного корпуса, а для занятия Константинополя потребуется, по крайней мере, десантная армия из двух корпусов. Для перевозки такой армии потребуется две недели, и еще "для сосредоточения в районе высадки 2-месячный запас для 2-х корпусов надо, при работе всех освободившихся от перевозки войск средств, не менее 1,5 месяцев. В данном кризисе, охватившем сейчас армию, подобное вряд ли осуществимо".
Теперь добавим к этому, что Алексеев пытался убедить правительство "вовсе отменить приказ об общем наступлении". 20 апреля, приехав в Петроград, генерал с трудом добрался до квартиры Гучкова, который болел и поэтому назначил совещание с военными у себя дома. Столица кипела митингами. "Долой Гучкова и Милюкова!" - самый распространенный лозунг тех дней. Но "временные" звали к наступлению. "Опоздавший Милюков, даже не зная, с чем приехал главковерх, - недоумевает в своих мемуарах "На пути к крушению" участник совещания Ю.Н. Данилов, тогда начальник штаба Северного фронта, - сразу же с душевным трепетом поднял вопрос о босфорском десанте: Такой оптимизм и какое незнакомство с действительным положением дел на фронте звучало в словах этого министра...".
Милюкову и Гучкову все же пришлось распрощаться с министерскими портфелями. Военная власть перешла к А.Ф. Керенскому. И первым делом он отстранил "нерешительного Алексеева" от Верховного главнокомандования, а сам ринулся на фронты убеждать войска пойди вперед. В Одессе его встретил Колчак, и на эсминце они направились в Севастополь. Пока еще столица ЧФ, в отличие от остальной страны, показывала лишь признаки бурления, что было заметно по конфликту командующего с матросским комитетом. Его уладить и намеревался Александр Федорович.
В ряде книг, изданных за рубежом, приводятся воспоминания Керенского о пребывании в Севастополе: "Адмирал Колчак был одним из самых компетентных адмиралов Российского флота и пользовался большой популярностью как среди офицеров, так и среди матросов: В первые же недели после падения монархии он установил отличные отношения с экипажами кораблей и даже сыграл положительную роль в создании Центрального комитета флота. Он быстро приспособился к новой ситуации и потому смог спасти Черноморский флот от тех кошмаров, которые выпали на долю Балтийского. Матросы Черноморского флота были настроены весьма патриотически и горели желанием вступить в схватку с противником, и когда я прибыл в Севастополь, офицеры и матросы только и говорили, что о высадке десанта на Босфоре. На фронт была даже направлена делегация матросов с наказом убедить солдат вернуться к выполнению своего долга. Казалось, в таких условиях конфликт между адмиралом и Центральным комитетом был маловероятен. Тем не менее он возник". Керенский, уехав, полагал, что он вопрос решил. На самом деле вскоре революция "по-настоящему" перекинулась в Крым, и Александр Васильевич Колчак покинул Севастополь. Полный провал случился и с наступлением на фронте. Наступала иная эпоха. Лукин, поставленный исполнять обязанности командующего, так впоследствии писал об осени 17-го: "Флот ввиду внутреннего и внешнего раздора оказался в таком состоянии, что главным стало поддержание элементарного порядка". До константинопольской ли тут мечты?
СТРАНА "КОЛЧАКИЯ"
Многие исследователи до сих пор утверждают, что вплоть до отъезда Колчака из Севастополя десант по захвату Константинополя был возможен. Эта версия, как можно предположить, обрела "новые подтверждения" после опубликования иркутских допросов адмирала, где с его слов записано следующее: "По плану босфорской операции в мое непосредственное подчинение поступала одна сухопутная часть, дивизия ударного типа: И ее командиром был назначен один из лучших офицеров Генерального штаба - ген. Свечин; начальником штаба назначен полковник Генерального штаба Верховский. Эта дивизия готовилась под моим непосредственным наблюдением и должна была быть выброшена первым десантом на неприятельский берег:".
А.А. Свечин и А.И. Верховский - довольно известные люди для историков, так что можно легко проследить их биографии (они оба служили потом в Красной Армии и попали под каток репрессий в 1938 г.). Александр Андреевич Свечин, как доподлинно известно, дивизию получил уже при Временном правительстве. Именно начальник дивизии назначается первым, а потом уже все другие. По спискам, которые есть в архивах, в севастопольской десантной пехоте на конец мая 1917 г. числилось менее 1000 штыков. А уже в июле Свечина направляют на Северный фронт начальником штаба 5-й армии. Не думаю, что в июне, когда фронту требовались резервы, это почти тыловое соединение пополняли бойцами. Александр Иванович Верховский вообще появлялся в Севастополе всего несколько раз, да и то для выполнений поручений ставки. Так что "штабил" он в "дивизии ударного типа", скорее всего, на бумаге. Опять же в июле Керенский поставил его во главе Московского военного округа.
И солдаты-"ударники" оставили свой след в истории. Вот что писала о них газета "Одесские ведомости" в сентябре 1917 г.: "Из Севастополя передают о новых брожениях в десантной дивизии. Там солдаты отказываются повиноваться, пока их не станут кормить как судовых матросов. А за что их так кормить? Воинство забросило службу, слоняется по окрестностям без надобности, а в казармах грязь, кругом набросана шелуха от семечек, даже плац не убирается... Окрестные мещане боятся солдат, стаями шныряющих по крепости и способных на разбойные действия... В бандитов превратились соколы, которых адм. Колчак, бывший командующий, хотел первыми бросить на Царьград". На этом можно ставить точку. Но судьба Колчака у историков, как говорится, на слуху. Осенью 1918 г., почти одновременно с окончанием мировой войны, адмирал в сопровождении английских "советников" появился в Омске. И пока страны-победители по своему усмотрению кромсали карту Европы, бывшую Российскую империю начали делить лоскутные правители. Одним из таких временщиков стал Колчак. Хотя и был он коронован как "Верховный правитель Российского государства", но самостоятельной фигурой так и не стал. Помнит наша история Потемкина-Таврического, Суворова-Рымникского и Кутузова-Смоленского... Мог появиться и некто-Босфорский. Но главный кандидат на этот титул решил осчастливить народ страной "Колчакией". Берег же турецкий в 1918 г. никому уже не стал нужен. Русские воевали против русских. А у наших черноморских берегов, откуда Колчак еще два года назад жадно смотрел на Босфор, хозяйничали чужие линкоры.
|
